Гаган Гаганович

Жил му­жик бо­гатый. И ни­кого но­чевать не пус­кал. Сол­дат идет, а в де­рев­не соб­ра­лись му­жич­ки тол­пой ве­чером. Поз­дравс­тво­вал­ся. Так один му­жичек го­ворит:
— Сол­да­тик, пой­дем ко мне но­чевать.
Ви­дит сол­дат на краю очень бо­гатый дом, рос­кошный. Пос­трой­ка очень бо­гатая.
— Я, — го­ворит, — пой­ду к это­му му­жич­ку но­чевать.
— Он, — го­ворят, — но­чевать не пус­ка­ет! Он жад­ный, ску­пой. С хо­зяй­кой жи­вет.
— Не мо­жет быть!
По­шел сол­дат к это­му бо­гато­му му­жич­ку. Во дво­ре две­ри еще не бы­ли зак­ры­ты. При­ходит в из­бу, снял ша­поч­ку, а они уже за сто­лом ужи­на­ют. На­варе­на ка­пус­та со сви­ниной, сви­нина по­вер­ху пла­ва­ет, на гус­ти.
— Здравс­твуй­те, — го­ворит, — хлеб да соль вам!
— Ми­лос­ти про­сим, — они го­ворят.
Сол­дат и сел ря­дом.
— Вот как, — го­ворит, — а под Пи­тером спа­сибо лишь ска­жут. А тут сра­зу приг­ла­сили ме­ня!
Са­дит­ся ря­дом. Бе­рет лож­ку и крою хле­ба. Хо­зяй­ка взя­ла, по­дала му­жу лож­ку еще. Ста­ли втрех есть.
Этот му­жик го­ворит:
— Ах, как я этих прип­лывнёв не люб­лю! (Это на сол­да­та).
— Дя­день­ка! А я этих прип­лывнёв очень под­любли­ваю! — И стал под­лавли­вать сви­нину из-под евон­но­го краю. Сол­дат зна­ет, что де­лать!
Ну, боль­ше ни­чего не по­дали — за­чем сол­дат. А сол­дат этой ка­пус­ты со сви­ниной по­ел вво­лю. Пос­тла­ли пос­тель сол­да­тику.
— Ну вот, дя­дюш­ка, хо­рошо угос­тил ме­ня!
А тот ду­ма­ет: «Лад­но!».
Сол­дат снял са­поги свои, взял­ся от­ды­хать. А у му­жика бо­гатые пор­шни с обо­ром: бо­гатый лап­ти не но­сил. Кла­дет на при­лавок свои пор­шни, по­том го­ворит:
— Ты слы­хал, где Га­ган Га­ганыч, ко­ман­дир пол­ка, слу­жит?
— Дя­день­ка, не слы­хал. У нас толь­ко свои час­ти знать на­до.
— Ну вот, — го­ворит, — сол­дат, а не слы­хал.
— Нет, не слы­хал, дя­день­ка. А где же он слу­жит? — сол­дат спра­шива­ет.
— Га­ган Га­ганыч слу­жит в Пе­чи-Пе­чин­ском на Ско­воро­ды-Ско­воро­дын­ском.
Сол­дат ду­ма­ет: «Ага, по­годи!».
— Нет, не слы­хал, — го­ворит, — дя­день­ка!
— Ну вот и сол­дат!
Вот, ког­да лег­ли спать, как они ра­бота­ли силь­но, этот бо­гатый му­жик, зас­ну­ли они с же­ной креп­ко, зах­ра­пели. Сол­да­тик чувс­тву­ет, что они спят креп­ко.
Бы­ла лу­чина на сто­ле у бо­гато­го (рань­ше лу­чину жгли). За­жег лу­чин­ку, сде­лал за­курить, ку­рит па­пиро­су. Он чувс­тво­вал, что мер­твым сном спят они. Зас­ве­тил печ­ку. Прав­да, на Ско­воро­ды-Ско­воро­дын­ском — Га­ган-Га­гано­вич. Да. Он тог­да взял его в свою сум­ку, за­вер­нул, а на ско­воро­ду пос­та­вил пор­шень и опять зас­ло­нил. Лег спать…
Прос­нулся сол­дат и ду­ма­ет, что хо­зяй­ка вста­нет дров класть — хва­тит­ся гу­ся. Как бы по­рань­ше уй­ти. Сол­дат про­сыпа­ет­ся, а му­жик каш­ля­ет.
Тог­да сол­дат го­ворит:
— Дя­день­ка, мне на­до встать!
(Да, да, да. Я вам пра­виль­но го­ворю. Как пе­тух про­по­ет — вста­вать на­до!).
А двад­цать ки­ломет­ров ему бы­ло до го­роду ит­ти. Хо­зя­ин и по­кор­мить не по­кор­мил, — вот ка­кой был жад­ный!
Сол­да­тик встал, ско­ро одел­ся, обул­ся и бе­рет свою сум­ку на пле­чи. Вот к хо­зя­ину под­хо­дит и го­ворит:
— Хо­зя­ин, вот я об­ду­мал: Га­ган Га­ганыч пе­реве­ден с то­го пол­ка; те­перь он слу­жит в Су­мы-Су­мын­ском, а вмес­то Га­ган Га­ганы­ча там Пор­шень-Пор­шин­ский в Пе­чи-Пе­чин­ском.
А хо­зя­ин ду­ма­ет: «Я-то пос­ме­ял­ся, а он ду­ма­ет, прав­да, вот ду­рак-то!
Сол­дат ушел. А хо­зяй­ка обу­лася, ста­ла дро­ва класть в печ­ку.
— Мит­ро­фан! Гусь-то уле­тел! Сол­дат-то до­гадал­ся. Твой пор­шень здесь… Ай-ай.
Му­жик толь­ко на­мек­нул, а сол­да­тик-то и вос­поль­зо­вал­ся.