Лебединое обличье

Эта ис­то­рия на­чалась ве­чером, в день лет­не­го сол­нцес­то­яния мно­го-мно­го лет то­му на­зад. Впро­чем, в те вре­мена не­бо и зем­ля бы­ли та­кими же прек­расны­ми, как и сей­час.

Сол­нце уже се­ло, но зо­лотые от­блес­ки его лу­чей всё ещё оза­ряли не­бес­ный свод, на ко­тором в бес­ко­неч­ной да­ли мер­ца­ла ед­ва раз­ли­чимая звёз­дочка.

Длин­ный за­лив Ту­решё си­ял, слов­но зер­ка­ло, а на бе­регу его зас­тыл лес, не­под­вижный и мол­ча­ливый. В ре­ке, впа­дав­шей в за­лив, во­да у бе­регов в те­ни от елей ка­залась чёр­ной-пре­чёр­ной, но бли­же к се­реди­не ста­нови­лась ро­зово-крас­ной и от­ли­вала зо­лотом в за­кат­ных лу­чах.

Лишь пес­ня дроз­да на­руша­ла ве­чер­нюю ти­шину. Пе­вец си­дел на ма­куш­ке ели и ста­рал­ся ра­дос­тной ме­лоди­ей вы­разить вос­хи­щение прек­расным лет­ним ве­чером.

В ле­су сто­ял уди­витель­ный аро­мат: за­пах ли­ни­ей и бар­винка ме­шал­ся с пря­ным ду­хом ели и мож­же­вель­ни­ка. Вре­мя от вре­мени в ре­ке би­ла хвос­том ры­ба: по­кажет­ся на миг — и уй­дёт на глу­бину, и сно­ва в ле­су во­царя­лась тор­жес­твен­ная ти­шина. Вдруг дрозд обор­вал свою трель: вид­но, при­метил в ве­чер­нем не­бе что-то не­ожи­дан­ное.

Три ле­бедя, шум­но взма­хивая крыль­ями, ле­тели в лу­чах за­ката. Они спус­ти­лись на зем­лю как раз в том мес­те, где ре­ка впа­дала в за­лив. Дрозд пос­пе­шил скрыть­ся в ча­ще.

Две пти­цы ос­та­нови­лись у во­ды, а третья от­ле­тела по­даль­ше — в гус­той кус­тарник. Миг — и все три ски­нули ле­беди­ное об­личье и прев­ра­тились в прек­расных прин­цесс.

— Здесь нет ни од­ной жи­вой ду­ши, — ска­зала стар­шая на нез­на­комом на­речии.

— Да­вай­те ис­ку­па­ем­ся пе­ред об­ратной до­рогой, — пред­ло­жила дру­гая.

Третья, са­мая млад­шая и са­мая кра­сивая, лишь ра­дос­тно вскрик­ну­ла и ныр­ну­ла вниз го­ловой в прох­ладную во­ду. Сес­тры — за ней.

Де­вуш­ки при­нялись рез­вить­ся в во­де. Прин­цессы уме­ли пла­вать не ху­же ле­бедей: то пе­рево­рачи­вались на спи­ну, то скры­вались под во­дой и вы­ныри­вали с гир­лянда­ми во­дяных ли­лий вок­руг шей. Они сме­ялись и кри­чали, брыз­га­лись во­дой, ки­дались в вол­ны, а не­бо меж­ду тем всё блед­не­ло, и всё яр­че на нём раз­го­рались звёз­ды. Прин­цессы то и де­ло выс­ка­кива­ли на бе­рег и па­дали на мяг­кий мох, а по­том сно­ва ны­ряли в во­ду и пла­вали на­пере­гон­ки. Вдруг стар­шая вос­клик­ну­ла:

— Ти­хо! Мне ка­жет­ся, я слы­шу че­лове­чес­кие го­лоса. Жи­во! Уле­та­ем! — В мгно­вение ока стар­шие сес­тры ока­зались на бе­регу, об­ла­чились в ле­беди­ные перья и сно­ва ста­ли боль­ши­ми бе­лыми пти­цами с длин­ны­ми ше­ями.

— По­торап­ли­вай­ся! — зак­ри­чали они млад­шей сес­тре, всё ещё плес­кавшей­ся в во­де. — Мы ле­тим на се­веро-за­пад. До­гоняй! — Ле­беди взмы­ли в не­бо и скры­лись за го­рами.

Млад­шая сес­тра пос­пе­шила в лес, где ос­та­вила под кус­та­ми птичье опе­рение, но, как ни ис­ка­ла, не смог­ла най­ти его.

В ис­пу­ге бе­гала она по ле­су, заг­ля­дывая под каж­дый куст.

— Го­ре мне! — сок­ру­шалась она, за­ламы­вая ру­ки. — Моё опе­рение, моё ле­беди­ное опе­рение, ку­да оно за­дева­лось?!

А слу­чилось вот что: по­ка юные прин­цессы рез­ви­лись в во­де, опе­рение млад­шей наш­ла ста­рая кресть­ян­ка и от­несла к се­бе в из­бу, что сто­яла на лес­ной опуш­ке.

Воз­вра­ща­ясь ве­чером с ра­боты, она за­мети­ла, как под кус­том что-то бе­ле­ет.

— Гос­по­ди! Вот это на­ход­ка! — всплес­ну­ла ру­ками жен­щи­на и ак­ку­рат­но под­ня­ла ле­беди­ное опе­рение с зем­ли. — От­личное вый­дет пок­ры­вало. А ка­кое, ви­дать, тёп­лое по­лучит­ся! Бу­дет чем сог­реть мои ста­рые кос­ти в зим­нюю сту­жу.

И она за­торо­пилась до­мой.

Бед­ная млад­шая прин­цесса — ле­беди­ное опе­рение про­пало без сле­да! Де­вуш­ка оха­ла и всхли­пыва­ла, дро­жала от стра­ха и хо­лода. Из­бушку ста­рухи за ле­сом вид­но не бы­ло: ведь она бы­ла од­но­го цве­та с зем­лёй и де­ревь­ями.

— Гос­по­ди! Вот это на­ход­ка! — всплес­ну­ла ру­ками жен­щи­на

В кон­це кон­цов де­вуш­ка се­ла на коч­ку, зак­ры­ла ли­цо ру­ками и горь­ко зап­ла­кала. В ле­су поч­ти сов­сем стем­не­ло, нас­коль­ко мо­жет быть тем­но в Шве­ции в лет­нюю ночь. Пти­цы рас­пе­вали свои не­затей­ли­вые пес­ни. Вы­пала ро­са. Бы­ло так прек­расно, как бы­ва­ет толь­ко в лет­нюю ночь. Од­на­ко прин­цесса ни­чего не за­меча­ла: она бы­ла в от­ча­янии и не зна­ла, что де­лать. Как объ­яс­нить чу­жим лю­дям свою бе­ду? Ведь она не уме­ла го­ворить на мес­тном на­речии. Да к то­му же ока­залась со­вер­шенно го­лой! Де­вуш­ка бы­ла вне се­бя от го­ря. Ког­да ста­ло све­тать, бед­няжка нап­ра­вилась к зам­ку, баш­ни ко­торо­го вид­не­лись за ма­куш­ка­ми де­ревь­ев.

Во­лосы у де­вуш­ки бы­ли та­кими длин­ны­ми, что она ук­ры­лась ими, как пла­щом, и так прок­ра­лась лу­гами к скот­но­му дво­ру, где уви­дела кресть­ян­ку, до­ив­шую ко­ров. Сто­ило жен­щи­не зап­ри­метить де­вуш­ку, она и ду­мать за­была о ко­рове, от­бро­сила вед­ро, на ко­тором си­дела, и с кри­ками пом­ча­лась к уп­ра­витель­ни­це. Она ре­шила, что это лес­ная фея яви­лась к ней на рас­све­те. Уп­ра­витель­ни­ца бы­ла жен­щи­на ре­шитель­ная, не­роб­ко­го де­сят­ка и сме­ло нап­ра­вилась навс­тре­чу нез­на­ком­ке.

— Кто ты та­кая и по­чему раз­гу­лива­ешь на рас­све­те сов­сем го­лая? — спро­сила жен­щи­на.

Но прин­цесса не по­няла ни сло­ва и ни­чего не мог­ла от­ве­тить, а толь­ко смот­ре­ла с от­ча­яни­ем и за­ламы­вала ру­ки, мо­ля уп­ра­витель­ни­цу сжа­лить­ся над ней.

— Нет, на трол­ля или лес­ную фею ты не по­хожа, — про­гово­рила жен­щи­на. — И гля­дишь боль­но жа­лос­тли­во. Что ж, чул­ки и юб­ка для те­бя у ме­ня, по­жалуй, най­дут­ся.

Она по­вела де­вуш­ку за со­бой, оде­ла её, как слу­жан­ку, и ста­ла вы­пыты­вать, ка­кую ра­боту та уме­ет де­лать. Но прин­цесса ни­чего не по­нима­ла и лишь ка­чала го­ловой. Тог­да жен­щи­на по­вела её по до­му, по­казы­вая кух­ню, бу­фет­ную, пра­чеч­ную и ткац­кую. Уви­дев ткац­кий ста­нок, де­вуш­ка ра­дос­тно улыб­ну­лась, се­ла за не­го и взя­лась за де­ло. Уп­ра­витель­ни­ца об­легчён­но вздох­ну­ла: что ж, пусть бу­дет тка­чихой.

Бед­ная млад­шая прин­цесса — ле­беди­ное опе­рение про­пало без сле­да

Вско­ре прин­цесса на­учи­лась го­ворить на мес­тном на­речии. Уп­ра­витель­ни­ца не мог­ла на неё на­радо­вать­ся: ни­ког­да ещё не бы­ло у неё та­кой рас­то­роп­ной ра­бот­ни­цы. Впро­чем, на слу­жан­ку она бы­ла ма­ло по­хожа. Ру­ки слиш­ком бе­лые, а пос­тупь, как у ко­роле­вы. Це­лыми дня­ми си­дела де­вуш­ка за ткац­ким стан­ком. Ра­бота её ка­залась не­обыч­ной: не­видан­ные ор­на­мен­ты с чу­жезем­ны­ми цве­тами и пти­цами, а по­рой бук­вы и сло­ва, ко­торые ник­то не мог про­честь.

Но­вень­кая дер­жа­лась в сто­роне от дру­гих де­вушек. В сво­бод­ные ча­сы она бро­дила в оди­ноч­ку по лу­гам, го­ловы не под­ни­мала, смот­ре­ла в зем­лю, слов­но по­теря­ла что. Обыч­но ли­цо де­вуш­ки бы­ло серь­ёз­ным, да­же стро­гим, но сто­ило ей улыб­нуть­ся — оно ста­нови­лось ска­зоч­но прек­расным, тог­да уп­ра­витель­ни­це на­чина­ло ка­зать­ся, буд­то пе­ред ней не прос­тая де­вуш­ка, а су­щес­тво ино­го ми­ра, лишь по ошиб­ке ока­зав­ше­еся сре­ди обыч­ных смер­тных.

Дол­гое вре­мя в усадь­бе не бы­ло хо­зя­ина. Ста­рый гос­по­дин умер, и его вдо­ва, фру Бри­та Бло, од­на вос­пи­тыва­ла сы­на — мо­лодо­го гос­по­дина Уло­фа. До хо­зяй­ки дош­ли рас­ска­зы об уди­витель­ной слу­жан­ке, ко­торую взя­ла на ра­боту уп­ра­витель­ни­ца и ко­торой пос­ледняя так гор­ди­лась. Она-де сме­кала всё быс­трее дру­гих и лю­бое по­руче­ние вы­пол­ня­ла рас­то­роп­но и ак­ку­рат­но. Ко­неч­но, фру Бри­те ка­залось стран­ным, что ник­то не знал, от­ку­да взя­лась эта де­вуш­ка, а та са­ма ни­ког­да об этом не за­гова­рива­ла. Ес­ли фру Бри­та под­сту­палась к тка­чихе с расс­про­сами о её прош­лой жиз­ни, та лишь грус­тно улы­балась и взды­хала:

— Я бед­ная оди­нокая де­вуш­ка, в ва­шем до­ме я наш­ла прис­та­нище и из бла­годар­ности ра­да ус­лу­жить вам чем мо­гу.

На этом расс­про­сы и кон­ча­лись.

Кто ты та­кая и по­чему раз­гу­лива­ешь на рас­све­те сов­сем го­лая? — спро­сила жен­щи­на

И вот мо­лодо­му гос­по­дину Уло­фу ис­полнил­ся двад­цать один год, и он всту­пил во вла­дение усадь­бой. В честь это­го со­бытия в до­ме ре­шили ус­тро­ить праз­дник, и прис­лу­га с ног сби­лась, уби­рая и ук­ра­шая по­кои.

В баль­ную за­лу при­нес­ли мно­жес­тво све­чей, и но­вой ра­бот­ни­це бы­ло по­руче­но ус­та­новить их в кан­де­ляб­рах и люс­трах. Де­вуш­ка сто­яла на лес­тни­це и вты­кала све­чи в ве­нок, ви­сев­ший под по­тол­ком, ког­да в зал во­шёл мо­лодой гос­по­дин. Он преж­де ни­ког­да не ви­дел чу­жес­тран­ку и был по­ражён её кра­сотой. Сол­нце иг­ра­ло в её мед­но-ры­жих во­лосах, и в его лу­чах бе­лые ру­ки де­вуш­ки, ко­торые она под­ня­ла, что­бы ус­та­новить све­чи, си­яли уди­витель­ным све­том. Де­вуш­ка не за­мети­ла, как во­шёл мо­лодой хо­зя­ин. Он же дол­го мол­ча лю­бовал­ся её кра­сотой. По­том Улоф по­шёл к ма­тери и спро­сил, что за кра­сави­цу он встре­тил в до­ме.

По его опи­санию фру Бри­та сра­зу до­гада­лась, ко­го имел в ви­ду сын, и от­ве­чала, что это бед­ная де­вуш­ка, объ­явив­ша­яся в зам­ке в на­чале ле­та, и что ник­то не зна­ет, от­ку­да она взя­лась. Приш­лось гос­по­дину Уло­фу до­воль­ство­вать­ся эти­ми све­дени­ями. Весь ве­чер, ок­ру­жён­ный знат­ны­ми и кра­сивы­ми да­мами, он вспо­минал о де­вуш­ке, ко­торую повс­тре­чал по­ут­ру. В дру­гой раз Улоф встре­тил её под ве­чер, ког­да де­вуш­ка рас­кла­дыва­ла на тра­ве сот­канные по­лот­на — от­бе­ливать. Она бы­ла бо­сая. Ни­ког­да преж­де не слу­чалось юно­ше ви­деть та­кие ма­лень­кие и изящ­ные нож­ки. Он по­пытал­ся бы­ло за­гово­рить с нез­на­ком­кой, но та пок­расне­ла и убе­жала прочь.

В тре­тий раз гос­по­дин Улоф уви­дел де­вуш­ку пос­ле охо­ты. Он по­бывал у за­лива, где гнез­ди­лось мно­го птиц, и нас­тре­лял уток. До­бычу сло­жили в ку­чу в боль­шом за­ле. Сре­ди уби­тых птиц по­пал­ся один ле­бедь. Вый­дя из сто­ловой, мо­лодой хо­зя­ин уви­дел, как приш­лая де­вуш­ка сто­ит на ко­ленях пе­ред мёр­твы­ми пти­цами и пла­чет. Она об­ня­ла мёр­тво­го ле­бедя за шею и под­несла клюв к гу­бам. Мед­ленно про­води­ла она ру­кой по го­лове и шее пти­цы, слов­но хо­тела лас­ка­ми уте­шить его, а слё­зы ли­лись по её ще­кам.

За­метив, что кто-то сто­ит не­пода­лёку, де­вуш­ка пос­пешно вско­чила на но­ги, но на этот раз ей не уда­лось убе­жать. Гос­по­дин Улоф удер­жал её и ска­зал неж­но:

— Ты са­мая прек­расная де­вуш­ка на све­те! Кто ты и от­ку­да ро­дом?

— От­пусти­те ме­ня, — взмо­лилась она. — Я все­го-нав­се­го бед­ная де­вуш­ка и сос­тою тут в ус­лу­жении. Нет у ме­ня ни от­ца, ни ма­тери, ни до­ма.

— Что ж, тог­да пусть мой дом ста­нет тво­им, — ска­зал гос­по­дин Улоф. — Будь мо­ей же­ной, и мой за­мок ста­нет тво­им, и мы про­живём здесь счас­тли­во до са­мой смер­ти, ведь я люб­лю те­бя боль­ше все­го на све­те.

Вый­дя из сто­ловой, мо­лодой хо­зя­ин уви­дел, как приш­лая де­вуш­ка сто­ит на ко­ленях пе­ред мёр­твы­ми пти­цами и пла­чет

Юная прин­цесса в стра­хе слу­шала эти ре­чи, ей хо­телось зак­рыть уши ру­ками. Од­на­ко мо­лодой вла­делец зам­ка Ту­решё го­ворил серь­ёз­но. Он всем сер­дцем по­любил нез­на­комую де­вуш­ку и за­явил ма­тери, что ум­рёт, ес­ли не по­лучит её в жё­ны.

Фру Бри­та очень гне­валась, её преж­нее рас­по­ложе­ние к рас­то­роп­ной слу­жан­ке сме­нилось неп­ри­язнью и враж­дебностью. Вско­ре весь двор уз­нал о на­мере­ни­ях мо­лодо­го гос­по­дина. Охот­ни­ков по­чесать язы­ки ока­залась не­мало. Не­уже­ли по­томок знат­но­го ро­да возь­мёт в жё­ны ни­щен­ку, ко­торую лишь из ми­лос­ти при­няли в ус­лу­жение? Ка­кое при­даное она при­несёт же­ниху? Ведь у неё ни­чего нет: да­же по­лот­на, ко­торые она ткёт, ей не при­над­ле­жат.

А уп­ра­витель­ни­ца ка­чала го­ловой и при­гова­рива­ла, что те­перь-то ей всё ста­ло яс­но. Не ина­че как дев­чонка окол­до­вала бед­но­го гос­по­дина Уло­фа. В ти­хом ому­те чер­ти во­дят­ся! Она-то дав­но к ней приг­ля­дыва­лась и ви­дела, как но­вень­кая тка­ла ру­ны на по­лот­не, что­бы при­воро­жить юно­шу. Но сер­дце Уло­фа бы­ло слов­но в бро­ню за­кова­но: ни од­на ядо­витая стре­ла не мог­ла про­бить её и унич­то­жить раз­го­рев­шу­юся лю­бовь. Он убе­дил­ся вско­ре, что и де­вуш­ка лю­бит его. Мо­лодые лю­ди ре­шили по­женить­ся воп­ре­ки всем пе­ресу­дам и на­ветам.

— Но как те­бя зо­вут? — спро­сил од­нажды Улоф не­вес­ту.

Де­вуш­ка рас­сме­ялась:

— В зам­ке ме­ня зва­ли прос­то «она». Но ес­ли ты хо­чешь звать ме­ня тем име­нем, ко­торое мне да­ли отец и мать, — зо­ви Исис.

И она так серь­ёз­но пос­мотре­ла на юно­шу, что тот сму­тил­ся.

— Та­кого име­ни я преж­де не слы­шал. Но ведь и ни­кого по­хоже­го на те­бя я преж­де то­же не встре­чал.

Нес­мотря на за­висть, кри­вотол­ки и пе­ресу­ды, ох­ва­тив­шие весь за­мок, гос­по­дин Улоф же­нил­ся на прек­расной Исис. Со вре­менем доб­рый нрав и щед­рость мо­лодой гос­по­жи зас­та­вили лю­дей из­ме­нить о ней мне­ние. Те­перь и фру Бри­та, и прис­лу­га раз­гля­дели, ка­кой кра­сави­цей бы­ла мо­лодая хо­зяй­ка. Муж оде­вал её в шел­ка и бар­хат, да­рил до­рогие ук­ра­шения: жем­чужные оже­релья, брас­ле­ты и бро­ши, усы­пан­ные дра­гоцен­ны­ми кам­ня­ми. Впер­вые её бла­город­ная кра­сота про­яви­лась в пол­ную си­лу. Ник­то не умел тан­це­вать как Исис, ник­то не умел с та­ким дос­то­инс­твом при­ветс­тво­вать гос­тей, ник­то не дер­жался так лов­ко в сед­ле: ког­да прин­цесса с со­колом на рас­ши­той зо­лотом пер­чатке вы­ез­жа­ла на охо­ту, от неё глаз нель­зя бы­ло от­вести.

В то же вре­мя в об­хожде­нии мо­лодой гос­по­жи не бы­ло ни за­нос­чи­вос­ти, ни вы­соко­мерия. Она охот­но об­ра­щалась к фру Бри­те за со­ветом, как вес­ти хо­зяй­ство и уп­равлять­ся с прис­лу­гой. Она бы­ла лю­без­на с друзь­ями, ми­лосер­дна к обез­до­лен­ным, и чу­жие ошиб­ки она уме­ла про­щать.

— Пра­во, мож­но по­думать, что она ро­дилась прин­цессой, — удив­лённо го­вори­ла фру Бри­та сво­им под­ру­гам, при­мечая, как не­вес­тка уго­ща­ет гос­тей.

— Не уди­витель­но, что Улоф тан­цу­ет толь­ко с мо­лодой же­ной, — шеп­та­ла она, лю­бу­ясь тем, как сын ве­дёт в тан­це прек­расную прин­цессу. От этой па­ры глаз нель­зя бы­ло отор­вать! С тех пор в Ту­решё ца­рили по­кой и по­рядок. Ни од­но об­лачко не ом­ра­чало не­бос­клон. Гос­по­дин Улоф мог по пра­ву счи­тать се­бя счас­тли­вей­шим суп­ру­гом.

Его мо­лодая же­на то­же ка­залась счас­тли­вой. Она лю­била му­жа и охот­но и с ра­достью вы­пол­ня­ла обя­зан­ности хо­зяй­ки по­местья. Став гос­по­жой, она, ка­залось, за­была свою прош­лую жизнь. Всё, что слу­чилось с ней до то­го дня, ког­да она в об­личье ле­бедя при­зем­ли­лась в за­ливе Ту­решё, пред­став­ля­лось ей те­перь сном, и она ред­ко об этом вспо­мина­ла. Впро­чем, иног­да мо­лодую жен­щи­ну ох­ва­тыва­ла бес­при­чин­ная тос­ка. Осо­бен­но осенью, ког­да над зам­ком про­лета­ли на юг пе­релёт­ные пти­цы. Зас­лы­шав их про­щаль­ные кри­ки, Исис в смя­тении бро­дила по ско­шен­ным лу­гам и опус­тевшим по­лям, слов­но ис­ка­ла что-то дав­но по­терян­ное, и са­ма не пом­ни­ла, что ищет.

Как-то осен­ним днём гос­по­дин Улоф сто­ял у ок­на и смот­рел в не­бо.

— Пос­мотри-ка, ле­беди ле­тят! — поз­вал он же­ну. Она по­дош­ла к ок­ну. Уви­дев ди­ких ле­бедей, ко­торые, вы­тянув шеи и рас­пра­вив крылья, ле­тели над по­лями, Исис вдруг под­ня­ла ру­ки, из гру­ди её выр­вался горь­кий крик. Но, за­метив изум­лённый взгляд му­жа, мо­лодая жен­щи­на по­пыта­лась улыб­нуть­ся сквозь слё­зы.

— Не знаю, что на ме­ня наш­ло. Ког­да я уви­дела ле­бедей, в гру­ди вдруг за­щеми­ло, — про­шеп­та­ла она.

Ког­да об­ле­тели листья и вы­пал снег, Исис ус­по­ко­илась и сно­ва ста­ла ра­дос­тной и ве­сёлой. Хло­пот в до­ме и зи­мой хва­тало, так что ску­чать и пе­чалить­ся бы­ло не­ког­да.

Так про­лете­ли семь лет. В Ту­решё нич­то не из­ме­нилось. Ко­неч­но, все жда­ли ра­дос­тных со­бытий, на­де­ялись, что ста­рые сте­ны ог­ла­сят смех и ве­сёлые дет­ские кри­ки, но де­тей не бы­ло. Гос­по­дин Улоф, его кра­сави­ца же­на и фру Бри­та жи­ли по-преж­не­му втро­ём. Мо­жет, гос­по­дин Улоф и го­ревал иног­да, что нет у них де­тей. Он втай­не меч­тал вос­пи­тать сы­на, с ко­торым бы мож­но бы­ло охо­тить­ся или учас­тво­вать в бла­город­ных по­един­ках и ко­торо­му он бы пе­редал име­ние и всё своё сос­то­яние. Меч­тал он и о до­чери, ма­лень­кой де­воч­ке, та­кой же прек­расной, как и её мать. Как бы он лас­кал и ба­ловал её!

Но вмес­то это­го он всю свою лю­бовь да­рил же­не. И с каж­дом го­дом она ста­нови­лась ему всё до­роже и ми­лее.

Сно­ва нас­ту­пила осень, пе­релёт­ные пти­цы ста­ли со­бирать­ся в путь. В эту по­ру хо­зяй­ку Ту­решё всег­да ох­ва­тыва­ли не­понят­ное смя­тение и тре­вога. Она са­ма на се­бя ста­нови­лась не по­хожа. Впро­чем, с го­дами к это­му все при­вык­ли. Исис не мог­ла уси­деть за ра­ботой, бро­дила од­на по ле­сам и по­лям, ни с кем не раз­го­вари­вала, и взгляд её ста­новил­ся чу­жим и отс­тра­нён­ным, слов­но её тер­за­ли тя­жёлые мыс­ли.

Од­нажды гос­по­дин Улоф от­пра­вил­ся на охо­ту. Мо­лодая хо­зяй­ка поп­ро­щалась с му­жем на крыль­це, а ос­тавшись од­на, пош­ла к за­ливу.

Был прек­расный осен­ний день. Листья с де­ревь­ев ещё не об­ле­тели и по­ража­ли бо­гатс­твом кра­сок — от пур­пурной до жёл­то-зе­лёной. Во­да в за­ливе бы­ла та­кая не­под­вижная, слов­но за­мер­ла в ожи­дании пер­во­го за­мороз­ка, ко­торый вот-вот дол­жен был ско­вать её кор­кой ль­да. Все паш­ни бы­ли сжа­ты. Дав­но умол­кло пе­ние птиц. Мо­лодая жен­щи­на бре­ла про­сёлоч­ной до­рогой и выш­ла к ле­су, что рос по бе­регам ре­ки, а по­том за­шага­ла по уз­кой стёж­ке к за­ливу.

Вый­дя на луг, прин­цесса ос­та­нови­лась и ог­ля­делась вок­руг

Ид­ти бы­ло труд­но, тро­пин­ка ви­лась пря­мо по об­ры­ву и бы­ла за­вале­на кам­ня­ми. Там, где ре­ка впа­дала в за­лив, был ма­лень­кий лу­жок, но тра­ву на нём дав­но ско­сили. Вый­дя на луг, прин­цесса ос­та­нови­лась и ог­ля­делась вок­руг.

Ког­да-то она уже бы­вала здесь! Но ког­да? Исис уз­на­вала ска­лис­тый бе­рег, из­лу­чину ре­ки, ело­вый лес на го­ре… Всё это она, не­сом­ненно, ви­дела преж­де, но ког­да и при ка­ких об­сто­ятель­ствах? Вдруг жен­щи­на за­мети­ла, что на лу­гу что-то бе­ле­ет. Что это мо­жет быть?

Это же её ле­беди­ное опе­рение, то са­мое, что про­пало семь лет на­зад! Ста­рая кресть­ян­ка вы­нес­ла его про­вет­рить и про­сушить на сол­нце.

— Что за уди­витель­ное пок­ры­вало! — удив­ля­лась ста­руха, рас­сти­лая на­ход­ку на лу­гу. — Тут и ле­беди­ная го­лова, и шея, и грудь. Толь­ко жи­вого те­ла не хва­та­ет, а то бы по­лучил­ся нас­то­ящий ле­бедь — так бы и взмыл в под­не­бесье.

Опе­рение ле­жало на лу­гу, слов­но мёр­твая пти­ца, а ря­дом сто­яла та, ко­му оно не­ког­да при­над­ле­жало. Мо­лодая жен­щи­на прик­ры­ла ру­кой гла­за от сол­нца и с не­до­уме­ни­ем раз­гля­дыва­ла на­ход­ку. Что это та­кое?

Исис мед­ленно по­дош­ла бли­же и вдруг с кри­ком опус­ти­лась на зем­лю.

Она всё вспом­ни­ла. Здесь она не­ког­да спус­ти­лась на зем­лю, здесь её пле­нили. Од­на­ко те­перь у неё сно­ва по­яви­лась воз­можность под­нять­ся в не­бо, вер­нуть ут­ра­чен­ную сво­боду, уле­теть на­зад в да­лёкий лю­бимый край.

Её сер­дце пре­ис­полни­лось не­обы­чай­но­го ли­кова­ния. Кровь с но­вой си­лой по­бежа­ла по ве­нам. Преж­нее бес­по­кой­ство и том­ле­ние ис­чезли. Исис за­была всё, что про­изош­ло с ней за эти семь лет, с тех са­мых пор, как она сбро­сила ле­беди­ное об­личье. Прош­лое от­сту­пило и поб­лекло, слов­но сон, ког­да про­сыпа­ешь­ся на рас­све­те.

— Вот ле­беди ле­тят! Ин­те­рес­но, ку­да они дер­жат путь и где их дом?

Дро­жащи­ми ру­ками, с улыб­кой на ус­тах, под­ня­ла она ле­беди­ное опе­рение, про­суну­ла го­лову меж­ду крыль­ями, при­лади­ла длин­ную шею и, взмыв ввысь над по­лями, по­лете­ла над за­ливом, кри­ча от ра­дос­ти, нас­лажда­ясь сво­бодой.

Всё вы­ше и вы­ше под­ни­малась она в не­бо. За­мок Ту­решё с дву­мя баш­ня­ми по­казал­ся ей свер­ху иг­ру­шеч­ным.

Она ле­тела над го­рами, нап­равля­ясь к мо­рю. А вот и оно впе­реди. Боль­шие вол­ны взмы­вали под са­мые не­беса.

Ве­чером, вер­нувшись с охо­ты, гос­по­дин Улоф уди­вил­ся, что про­тив обык­но­вения не зас­тал же­ну до­ма. Обыч­но Исис встре­чала его на по­роге. Он ис­кал её по всем по­ко­ям зам­ка, в пар­ке и в са­ду, но ниг­де не на­шёл.

Гос­по­дин Улоф был бе­зуте­шен. Прош­ли не­дели и ме­сяцы, а он всё про­дол­жал ждать лю­бимую же­ну.

Но пос­те­пен­но тос­ка утих­ла. Спус­тя нес­коль­ко лет гос­по­дин Улоф по со­вету ма­тери же­нил­ся на кра­сивой знат­ной де­вуш­ке, ко­торая со вре­менем ро­дила ему шес­те­рых сы­новей и шесть до­черей и сде­лала его жизнь счас­тли­вой.

Но иног­да хо­зя­ина Ту­решё зас­та­вали си­дящим мол­ча­ливо в глу­бокой за­дум­чи­вос­ти. Осо­бен­но час­то это слу­чалось осенью, ког­да уле­тали прочь пе­релёт­ные пти­цы. За­метив, как ле­беди ле­тят че­рез го­ры, нап­равля­ясь к мо­рю, гос­по­дин Улоф взды­хал и го­ворил:

— Вот ле­беди ле­тят! Ин­те­рес­но, ку­да они дер­жат путь и где их дом?