Сон Герасима

Выс­тро­ил че­ловек дом и уло­жил в нем спать трех сы­новей. По­ложил их в три уг­ла и ждет, ко­му что прис­нится.
Ива­ну прис­ни­лось, что бу­дет он са­пож­ни­ком, Ми­хай­ле — что бу­дет пор­тным. Спра­шива­ет отец млад­ше­го:
— А те­бе что сни­лось?
— Мне, ба­тюш­ка, ни­чего не сни­лось.
— Как же так, ни­чего не сни­лось? Еже­ли сни­лось тем дво­им, то и те­бе дол­жно бы­ло что-ни­будь прис­нить­ся.
А хло­пец опять:
— Ба­тюш­ка, го­ворю я вам: ни­чего не сни­лось.
Отец схва­тил то­пор и хо­тел за уп­рямс­тво от­ру­бить сы­ну го­лову. А мать зап­ла­кала:
— Му­женек, не сни­май у не­го го­ловы, от­ве­ди его луч­ше в тем­ный лес. И на те­бе гре­ха не бу­дет.
Отец так и сде­лал: по­вел сы­на в тем­ный лес и ос­та­вил там. А маль­чон­ке бы­ло все­го де­вять лет.
Выб­рался он из ле­су и до­шел до боль­шой до­роги. Сел на при­дорож­ный ка­мень, от­ды­ха­ет.
Едет царь в ко­ляс­ке со сво­ей до­чур­кой, ко­торой то­же бы­ло де­вять лет. Про­ез­жа­ет ми­мо хлоп­ца, а де­воч­ка го­ворит:
— Ба­тюш­ка, возь­ми­те это­го маль­чи­ка с на­ми, мне ве­селее бу­дет.
Царь ло­шадей ос­та­новил и под­зы­ва­ет хлоп­ца:
— Пой­ди-ка сю­да, ма­лый, ска­жи, как те­бя звать?
— Ме­ня зо­вут Ге­раси­мом.
— Что же ты бро­дишь здесь один?
А хло­пец го­ворит:
— Не ска­зал я сво­ему ба­тюш­ке, что мне прис­ни­лось, он ме­ня в лес от­вел и бро­сил.
— А мне рас­ска­жешь, что те­бе сни­лось?
Хло­пец го­ворит:
— Коль уж от­цу род­но­му не рас­ска­зал, так и вам не ска­жу!
Раз­гне­вал­ся царь:
— Сле­зай с ко­ляс­ки! Не по­везу те­бя, ес­ли не ска­жешь, что сни­лось.
А цар­ская доч­ка про­сит:
— Ба­тюш­ка, не го­ните его. Не сни­лось же ему бог весть что!
Царь от­вернул­ся, си­дит злой, мол­чит. А ког­да при­еха­ли до­мой, маль­чик с цар­ской доч­кой стал иг­рать в раз­ные иг­ры.
Че­рез три дня царь опять го­ворит Ге­раси­му:
— Слу­шай, па­рень, ска­жи мне, на­конец, что те­бе сни­лось А не ска­жешь, при­кажу от­сечь те­бе го­лову.
— Се­ките го­лову, но я не ска­жу. Ес­ли уж от­цу род­но­му не рас­ска­зал, так и вам не ска­жу!
А де­воч­ка ус­лы­шала это и про­сит ца­ря:
— Ба­тюш­ка мой до­рогой, не ве­ли ру­бить ему го­лову, а при­кажи за­муро­вать его в сте­ну. Там он ум­рет, и на те­бе гре­ха не бу­дет.
У ца­ря бы­ла од­на-единс­твен­ная доч­ка, и он ее пос­лу­шал. Поз­вал ка­мен­щи­ка и при­казал им за­муро­вать хлоп­ца в сте­ну. А ког­да ка­мен­щи­ки ста­ли за­муро­вывать Ге­раси­ма, де­воч­ка поп­ро­сила:
— Ос­тавь­те для ме­ня «сле­пую дверь», а для не­го столь­ко мес­та, что­бы он мог сесть и лечь. Что­бы нОс­тавь­те для ме­ня «сле­пую дверь», а для не­го столь­ко мес­та, что­бы он мог сесть и лечь. Что­бы не сто­ять ему век.
Ка­мен­щи­ки все сде­лали так, как она про­сила. И де­воч­ка ста­ла три ра­за в день но­сить Ге­раси­му че­рез «сле­пую дверь» еду, кор­ми­ла и по­ила его один­надцать лет. И ник­то об этом не знал. А на две­над­ца­тый год по­ганин­ский царь при­сыла­ет пись­мо ее от­цу. Пи­шет По­ганин:
«Ес­ли от­га­да­ешь за­гад­ку — бу­дем жить в ми­ре, а не от­га­да­ешь — нач­ну с то­бой вой­ну».
И прис­лал По­ганин ца­рю по­лиро­ван­ную трость и ве­лел уга­дать, ко­торый ко­нец ее от кор­ня, а ко­торый от вер­шка.
Слу­ша­ет цар­ская доч­ка все это, а по­том не­сет Ге­раси­му обед. По­да­ет ему мис­ку че­рез «сле­пую дверь», а Ге­расим спра­шива­ет:
— Что, Ма­рика, слыш­но но­вого?
А Ма­рика го­ворит:
— Не­доб­рые вес­ти: по­ганин­ский царь прис­лал от­цу трость, чтоб уга­дал, ко­торый ее ко­нец от вер­шка, а ко­торый от кор­ня. Ес­ли не уга­да­ет отец, то нач­нет По­ганин с на­ми вой­ну.
Ге­расим го­ворит де­вуш­ке:
— Иди до­мой и ло­жись спать. А ког­да вста­нешь, ска­жи от­цу, буд­то те­бе прис­ни­лось, что нуж­но по­нес­ти трость к ре­ке и пус­тить ее на во­ду. Ка­ким кон­цом поп­лы­вет она вниз по во­де, тот бу­дет от вер­шка, а дру­гой — от кор­ня.
Сде­лал царь так, как ска­зала ему дочь, и раз­га­дал за­гад­ку по­ганин­ско­го ца­ря:
Очень рас­сердил­ся По­ганин и пос­лал ца­рю трех же­ребят од­ной мас­ти и од­но­го рос­та и ве­лел уга­дать, ко­торый из них млад­ший, ко­торый сред­ний и ко­торый стар­ший.
Опе­чалил­ся царь и рас­ска­зал сво­ей доч­ке о но­вой бе­де. А доч­ка пош­ла с обе­дом к Ге­раси­му. Ге­расим опять спра­шива­ет:
— Что, Ма­рика, но­вого?
— Не­доб­рые вес­ти! По­ганин-царь прис­лал от­цу трех оди­нако­вых же­ребят и на­казал от­га­дать, ко­торый из них млад­ший, ко­торый сред­ний, а ко­торый стар­ший.
— Пус­тя­ковое де­ло! Иди до­мой и ло­жись спать. А по­том ска­жи от­цу, буд­то те­бе прис­ни­лось, что нуж­но выс­та­вить три по­суди­ны и в каж­дую по­ложить корм. В од­ну — тен­ге­рицу, во вто­рую — овес, а в третью — мо­локо. К тен­ге­рице при­дет стар­ший, к ов­су — сред­ний, а к мо­локу — млад­ший же­ребе­нок.
Царь все сде­лал, как ска­зала дочь. И к каж­дой по­суди­не при­шел же­ребе­нок и на­чал есть свой корм. Так раз­га­дал царь вто­рую за­гад­ку.
Пу­ще преж­не­го рас­сердил­ся По­ганин и на­писал ца­рю:
«Ко­ли ты уж та­кой муд­рый, то выс­тре­ли с вос­то­ка на за­пад в ту ми­нуту, ког­да я при­кос­нусь вил­кой к сво­ей та­рел­ке. Выс­тре­ли так, чтоб по­пасть мне в па­лец».
Царь очень опе­чалил­ся.
— Вот те­перь бе­да! — го­ворит он доч­ке. А де­вуш­ка взя­ла обед и пош­ла к Ге­раси­му.
— Что, Ма­рика, но­вого?
— Пло­хие вес­ти, боль­шая бе­да! По­ганин прис­лал пись­мо, ве­лит от­цу выс­тре­лить с вос­то­ка на за­пад как раз тог­да, ког­да он при­кос­нется вил­кой к та­рел­ке. И по­пасть нуж­но в па­лец По­гани­ну. Го­ворит Ге­расим:
— Иди до­мой и ска­жи от­цу, что это­го ник­то не смо­жет сде­лать, кро­ме хлоп­ца, ко­торо­го он за­муро­вал в сте­ну.
Царь очень по­жалел, что по­губил та­кого хлоп­ца. Приз­вал он ка­мен­щи­ков и при­казал им ос­то­рож­но ра­зоб­рать сте­ну, что­бы на прах по­кой­но­го не упал ни еди­ный ка­мушек.
Ка­мен­щи­ки раз­би­ра­ют сте­ну и вдруг ви­дят в сте­не не прах, а доб­ро­го мо­лод­ца, ко­торый уже ед­ва-ед­ва вме­ща­ет­ся в тем­ни­це.
Да­ли знать ца­рю. Царь об­ра­довал­ся, прис­лал одеж­ду, слуг, что­бы хлоп­ца ос­триг­ли, поб­ри­ли, и по­мыли, и при­оде­ли. И при­шел Ге­расим к ца­рю. Царь воз­ло­жил на не­го свою ко­рону и ска­зал:
— Царс­твуй от­ны­не ты!
И от­дал за Ге­раси­ма свою доч­ку. И толь­ко тог­да Ге­расим рас­ска­зал ца­рю свой сон:
— Сни­лось мне, что возь­му я в же­ны цар­скую доч­ку и на сво­ей саб­ле при­несу го­лову по­ганин­ско­го ца­ря:
Смас­те­рил се­бе Ге­расим де­ревян­ную пуш­ку*, что­бы из нее уда­рить с вос­то­ка на за­пад в ту ми­нуту, ког­да По­ганин ся­дет за стол. И ког­да эта ми­нута нас­ту­пила, Ге­расим выс­тре­лил из сво­ей пуш­ки, вы­шиб у По­гани­на вил­ку из ру­ки да и са­му ру­ку от­бил.
А По­ганин очень рас­сердил­ся и пос­лал но­вое пись­мо:
«При­ходи ко мне в гос­ти! Ес­ли съ­ешь все, чем я те­бя по­пот­чую,- твое счастье, а нет — лю­той смертью по­гиб­нешь».
На­рядил­ся Ге­расим в цар­скую одеж­ду, зап­ряг ло­шадей и по­ехал со сво­им слу­гой к По­гани­ну.
Едут они к ви­дят: сто­ит пос­ре­ди ре­ки че­ловек и пь­ет во­ду. Впе­реди не­го во­да, а за ним нет во­ды.
Ос­та­новил­ся Ге­расим и ди­ву да­ет­ся: что это за че­ловек? А Пе­репей­во­да ог­ля­нул­ся и го­ворит:
— Ты удив­ля­ешь­ся, что я во­ду пью? Я-то не удив­ля­юсь, что царь выс­тре­лил с вос­то­ка на за­пад в от­бил По­гани­ну ру­ку.
— Так то был я! Те­перь еду к По­гани­ну в гос­ти.
— Не по­ехать ли мне с ва­ми? Бу­дет ли там что вы­пить?
— Бу­дет, бу­дет! По­ез­жай с на­ми, Пе­репей­во­да.
Едут даль­ше уже втро­ем. И ви­дят: па­шут в по­ле две­над­цать плу­гов, а за те­ми плу­гами хо­дит че­ловек и все бо­роз­ды по­еда­ет. Ос­та­новил­ся Ге­расим и ди­ву да­ет­ся: как мо­жет че­ловек зем­лю есть?
А Сы­розем ог­ля­нул­ся и го­ворит:
— Че­му удив­ля­ешь­ся? Я-то не удив­ля­юсь, что царь выс­тре­лил с вос­то­ка на за­пад и от­бил По­гани­ну ру­ку.
Ге­расим вос­клик­нул:
— Так то был я! Те­перь еду к По­гани­ну в гос­ти.
А Сы­розем спра­шива­ет:
— Не по­ехать ли и мне с ва­ми? Бу­дет ли там что по­есть?
— Бу­дет, бу­дет! По­ез­жай с на­ми, Сы­розем.
Едут они уже вчет­ве­ром. Едут и ви­дят: че­тыре жар­ких кос­тра пы­ла­ют, а меж­ду ни­ми че­ловек хо­дит, гре­ет­ся и ни­как не мо­жет сог­реть­ся. Смот­рят они и ди­ву да­ют­ся, а Мо­роз ог­ля­нул­ся и го­ворит:
— Удив­ля­етесь, что че­ловек за­мерз? Я-то не удив­ля­юсь, что царь выс­тре­лил с вос­то­ка на за­пад и от­шиб По­гани­ну ру­ку.
Ге­расим вос­клик­нул:
— Так то был я! Те­перь еду к По­гани­ну в гос­ти.
— Не по­ехать ли и мне с ва­ми? Бу­дет ли там что по­моро­зить ?
— Бу­дет, бу­дет! По­едем.
Едут даль­ше — Ге­расим со сво­им слу­гой и три ле­ва, а всех — пя­теро. И ви­дят они: ша­га­ет с го­ры на го­ру че­ловек-ве­ликан, го­ры пе­рево­рачи­ва­ет. Гля­дят они на не­го и ди­ву да­ют­ся. А Ва­лиго­ра обер­нулся и го­ворит Ге­раси­му:
— Что ты удив­ля­ешь­ся? Я-то не удив­ля­юсь, что царь выс­тре­лил с вос­то­ка на за­пад и от­бил По­тани­ну ру­ку.
Ге­расим вос­клик­нул:
— Так то был я! Те­перь еду к По­гани­ну в гос­ти.
— Не до­ехать ли мне с ва­ми? Бу­дет ли там что пе­рево­рачи­вать?
— Бу­дет, бу­дет! По­ез­жай с на­ми, Ва­лиго­ра.
При­ез­жа­ют они в По­гани­ново царс­тво. А в том царс­тве ле­жит по обо­чинам до­роги пол­ным-пол­но би­того ско­та и пти­цы. Ле­вы и го­ворят Ге­раси­му: мы, мол, очень го­лод­ны, поз­воль за­кусить. Ге­расим поз­во­лил им по­есть, и они съ­ели все сы­рое мя­со, ка­кое ле­жало на до­рогах, во рвах и ка­навах. Ели, пи­ли, и все им ма­ло.
При­ез­жа­ют они во дво­рец к По­гани­ну и го­ворят:
— Да­вай еще! То­го, что ты на до­рогах при­гото­вил, вам ма­ло.
А у По­гани­на боль­ше ни­чего нет: Сы­розем все мя­со, всю ры­бу и весь хлеб по­ел; Пе­репей­во­да все ре­ки и озе­ра осу­шил; Ва­лиго­ра — го­ры раз­во­ротил.
И го­ворит По­ганин Ге­раси­му:
— Даю те­бе пос­леднее ис­пы­тание. Ес­ли твой слу­га при­несет во­ды из ко­лод­ца быс­трее, чем моя слу­жан­ка,- бу­дет те­бе хо­рошо. Ес­ли нет — по­теря­ешь царс­тво.
У По­гани­на в ус­лу­жении бы­ла по­вет­ру­ля, ко­торая уме­ла ле­тать по воз­ду­ху. Взя­ла, она кув­шин и по­лете­ла к ко­лод­цу. А Ге­раси­мов слу­га си­дит в до­ме и смот­рит в окош­ко, про­тянул ру­ку и при­жал по­вет­ру­лю к зем­ле. А дру­гой ру­кой взял кув­шин и пос­та­вил его на стол пе­ред хо­зя­ином.
Опять про­иг­рал По­ганин.
Ког­да нас­та­ла ночь, По­ганин по­ложил Ге­раси­ма с то­вари­щами спать в же­лез­ную из­бу и за­пер их там. По­том приз­вал слуг, ве­лел об­ло­жить же­лез­ные сте­ны со­ломой и дро­вами и под­жечь, что­бы те, кто спал в из­бе, за­живо из­жа­рились.
Слы­шит Ге­расим сквозь сон жар нес­терпи­мый. Одеж­да на нем уже тле­ет. И крик­нул Ге­расим:
— Вста­вай, брат Мо­роз! Бе­да, го­рим!
Мо­роз встал, снял с се­бя шу­бу, пот­ряс ею, и огонь сра­зу по­гас, а на сте­нах из­бы выс­ту­пил иней. Слу­ги По­гани­на, ко­торые раз­ду­вали огонь, по­замер­за­ли.
Ра­нень­ко ут­ром прос­нулся По­ганин и пос­лал свою слу­жан­ку за кос­тя­ми Ге­раси­ма и ле­вов. Слу­жан­ка взя­ла ключ и от­кры­ла же­лез­ную из­бу. Смот­рит, а там все спят се­бе спо­кой­но: По­бежа­ла она к сво­ему хо­зя­ину:
— Ой, бе­да! Не сго­рели они.
А Ге­расим с то­вари­щами встал и идет к По­гани­ну. При­шел, вы­нул саб­лю и снял По­гани­ну го­лову с плеч. На­колол ее на ко­нец саб­ли, под­нял вы­соко и по­шел со сво­ими друзь­ями-ле­вами в род­ной край.
Вер­нулся Ге­расим до­мой и за­жил при­пева­ючи с лю­бимой же­ной. Царс­тво­вал он до тех пор, по­ка не умер.