Про ко­шеч­ку и про со­бач­ку

У ма­чехи бы­ла пад­че­рица, зва­ли ее Анич­ка, да род­ная дочь Ка­чен­ка. Род­ная дочь что ни сде­ла­ет, все хо­рошо, а пад­че­рица как ни угож­да­ет, все не так, все ху­до, так и но­рови­ла ма­чеха со дво­ра ее сог­нать. Ви­дит Анич­ка, в тя­гость она ма­чехе, и на­дума­ла в лю­ди пой­ти, в ус­лу­женье. Ма­чеха толь­ко об­ра­дова­лась.

Ис­пекла она Анич­ке ко­лобок и про­води­ла ее в до­рогу. Шла Анич­ка, шла и выш­ла на раз­до­рожье. Дос­та­ла из узел­ка ко­лобок, бро­сила его на до­рогу и го­ворит:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да мне ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

По­катил­ся ко­лобок и до­катил­ся до сли­вы. Смот­рит Анич­ка, все вет­ки и листья пок­ры­ты гу­сени­цами да па­ути­ной. Наг­ну­лась Анич­ка ко­лобок под­нять и слы­шит — де­рев­це про­сит ее:

— Очисть ме­ня, де­вица, очисть ме­ня, ми­лая!

Ра­зулась Анич­ка, и бо­тин­ки сня­ла, и чу­лоч­ки, за­лез­ла на сли­ву и ско­ро всех гу­сениц обоб­ра­ла и па­ути­ну сня­ла. Сли­ва поб­ла­года­рила Анич­ку и го­ворит:

— Ког­да по­надо­бит­ся те­бе по­мощь, вспом­ни про ме­ня, я те­бе при­гожусь.

Слез­ла Анич­ка с де­рева, на­дела чу­лоч­ки, обу­лась и пош­ла даль­ше. Бро­сила опять ко­лобок на до­рогу и го­ворит:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да мне ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

По­катил­ся ко­лобок и до­катил­ся до яб­ло­ни. Смот­рит Анич­ка, весь ствол у яб­лонь­ки мо­хом об­рос. Наг­ну­лась Анич­ка ко­лобок под­нять и слы­шит — яб­лонь­ка про­сит ее:

— Очисть ме­ня, де­вица, очисть ме­ня, ми­лая!

Анич­ка за де­ло взя­лась, жи­во от мха ствол очис­ти­ла. Яб­лонь­ка об­ра­дова­лась, бла­года­рить ста­ла, а пос­ле и го­ворит:

— Ког­да по­надо­бит­ся те­бе по­мощь, вспом­ни про ме­ня, я те­бе при­гожусь.

Опять бро­сила Анич­ка на до­рогу ко­лобок и го­ворит:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

Дол­го-дол­го ка­тил­ся ко­лобок и под­ка­тил­ся к лес­ной кри­нице. Смот­рит Анич­ка, ти­ной да грязью за­тяну­ло кри­ницу, во­да не жур­чит, те­чет еле-еле. Ос­та­нови­лась Анич­ка воз­ле нее, а кри­ница про­сит ее:

— Очисть ме­ня, де­вица, очисть ме­ня, ми­лая!

Не дол­го ду­мая, Анич­ка сня­ла и бо­тин­ки и чу­лоч­ки, очис­ти­ла кри­ницу, и по­тек­ла во­да, ве­село за­жур­ча­ла, за­пела:

— Спа­сибо те­бе, де­вица! Ког­да по­надо­бит­ся те­бе по­мощь, вспом­ни обо мне, я те­бе при­гожусь!

Обу­лась Анич­ка, взя­ла ко­лобок и по­кати­ла его даль­ше:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

По­катил­ся ко­лобок че­рез лес и до­катил­ся до печ­ки. Смот­рит Анич­ка, пол­но в пе­чи са­жи да ко­поти. Сто­ит Анич­ка, а печ­ка про­сит ее:

— Очисть ме­ня, де­вица, очисть ме­ня, ми­лая!

Анич­ка жи­во взя­лась за де­ло, вы­чис­ти­ла печ­ку — бе­ри и са­жай в нее пи­роги! Соб­ра­лась Анич­ка даль­ше в путь, а печ­ка поб­ла­года­рила ее и го­ворит:

— Ког­да по­надо­бит­ся те­бе по­мощь, вспом­ни обо мне, я те­бе при­гожусь!

Анич­ка по­кати­ла даль­ше ко­лобок:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

Ка­тил­ся ко­лобок, ка­тил­ся, пе­река­тил че­рез вы­сокую го­ру и спус­тился в до­лину на зе­леный лу­жок. А на том лу­гу сто­ит конь во­роной, не па­сет­ся, не ска­чет, весь грязью пок­рыт. Уви­дала Анич­ка, как он пе­чаль­но смот­рит, слов­но про­сит по­чис­тить его, под­бе­жала она, по­чис­ти­ла, взя­ла за уз­ду зо­лотую и по­вела за со­бой. Во­роной ра­дос­тно зар­жал и го­ворит:

— Спа­сибо, Анич­ка, за твою за­боту, ког­да по­надо­бит­ся те­бе по­мощь, ты толь­ко вспом­ни обо мне.

По­кати­ла она ко­лобок пе­ред со­бой и пош­ла за ним, а ко­лобок ка­тил­ся-ка­тил­ся и под­ка­тил­ся к из­бушке. Анич­ка пос­ту­чалась ти­хонь­ко в дверь, из из­бушки выш­ла ста­руш­ка и спра­шива­ет:

— От­ку­да ты, де­вица, че­го ищешь?

Ска­зала Анич­ка, от­ку­да она идет и что ра­да бы в ус­лу­женье на­нять­ся. Ста­руш­ка и го­ворит:

— Тог­да ос­та­вай­ся у ме­ня, бу­дешь в до­ме хо­зяй­кой.

Анич­ка с ра­достью сог­ла­силась. Ста­руш­ка ей сра­зу пон­ра­вилась. Ве­лела ста­руш­ка Анич­ке в до­ме при­бирать­ся, хо­зяй­ство вес­ти, а пер­вым де­лом — о со­бач­ке и ко­шеч­ке за­ботить­ся. А са­ма уш­ла.

Ос­та­лась Анич­ка за хо­зя­юш­ку в до­ме, при­бира­лась всю­ду, с со­бач­кой и ко­шеч­кой вся­кой едой де­лилась, и они по­люби­ли Анич­ку. Ког­да же ста­руш­ка до­мой воз­вра­тилась, ко­шеч­ка и со­бач­ка ей всё рас­ска­зали.

Прош­ло ка­кое-то вре­мя, ста­руш­ка и го­ворит:

— По­ра те­бе, Анич­ка, до­мой со­бирать­ся. Пой­дем со мной на чер­дак.

При­вела она ее на чер­дак. Там сто­яли раз­ные сун­ду­ки, прос­тые и рас­писные, мно­го сун­ду­ков. Ста­руш­ка ска­зала Анич­ке выб­рать се­бе сун­дук, но до до­му от­кры­вать не ве­лела. Под­бе­жали тут к Анич­ке со­бач­ка и ко­шеч­ка и шеп­ну­ли, чтоб взя­ла она са­мый пло­хонь­кий. Анич­ка их пос­лу­шалась, взя­ла не­казис­тый сун­ду­чок, без вся­ких узо­ров, вски­нула его на пле­чо, поп­ро­щалась с ко­шеч­кой и со­бач­кой, со ста­руш­кой и пош­ла до­мой. Прош­ла она нем­но­го пу­ти — сун­ду­чок тя­желый сде­лал­ся, нес­ти его нев­мочь ста­ло, опус­ти­ла его Анич­ка на зем­лю и толь­ко по­дума­ла: «Ка­бы тут был мой ко­ник во­роной, он по­мог бы мне сун­ду­чок до­мой до­вез­ти», как на­лете­ла тут бу­ря и прим­чался во­роной конь. Ве­лел он Анич­ке на не­го са­дить­ся и сун­ду­чок взять. Се­ла Анич­ка на ко­ня, и они по­еха­ли. Еха­ли, еха­ли, ус­та­ли и есть за­хоте­ли. Анич­ка вспом­ни­ла про печь и го­ворит:

— Вот бы нам сю­да печь с хле­бом, как бы­ло бы слав­но!

И ви­дит, сто­ит у до­роги печь, пол­ная ру­мяных хле­бов. Анич­ка и са­ма на­елась до­сыта и ко­ня на­кор­ми­ла. По­еха­ли они даль­ше. Едут, едут, на дво­ре жа­ра, пить хо­чет­ся, а вок­руг ниг­де ни ре­ки, ни ко­лод­ца.

— Ах, ка­бы хоть яб­ло­ня ка­кая на пу­ти по­палась ли­бо сли­ва, ос­ве­жились бы!

И ви­дит Анич­ка, в сто­роне от до­роги рас­тут яб­ло­ня и сли­ва, все усы­пан­ные пло­дами, а под ни­ми проз­рачная кри­ница. На­пилась она сту­деной во­ды, на­елась слив да яб­лок, ко­ня на­кор­ми­ла-на­по­ила, и по­еха­ли они даль­ше.

Как ста­ли они к до­му подъ­ез­жать, пе­тух взле­тел на кры­шу и за­кука­рекал:

— Ку-ка-ре-ку! На­ша дочь до­мой едет, пол­ный сун­дук се­реб­ра-зо­лота ве­зет!

Анич­ка с ко­ня спрыг­ну­ла, сун­ду­чок сня­ла, ко­ня поб­ла­года­рила. Конь ве­село зар­жал и прочь ус­ка­кал. От­кры­ла она сун­ду­чок, а в нем зо­лото, се­реб­ро, до­рогие ка­менья ле­жат. Об­ра­дова­лась Анич­ка, а Ка­чен­ка с ма­чехой ра­зоз­ли­лись.

Анич­ка, щед­рая ду­ша, всег­да со все­ми де­лилась и сей­час не­мало зо­лота и дру­гого доб­ра ма­чехе с Ка­чен­кой по­дари­ла и рас­ска­зала, где бы­ла, и что с ней прик­лю­чилось.

Ма­чеха с доч­кой лу­кави­ли, буд­то ра­ду­ют­ся, а са­ми по­зеле­нели от за­вис­ти.

И за­хоте­ла ма­чеха, чтоб ее не­наг­лядная до­чень­ка то­же к ста­руш­ке в ус­лу­женье пош­ла. Ис­пекла она ей сдоб­ный ко­лобок и в да­лекий путь сна­ряди­ла.

Пош­ла Ка­чен­ка той до­рогой, что ей Анич­ка ука­зала. Выш­ла на рас­путье, дос­та­ла сдоб­ный ко­лобок и по­кати­ла пе­ред со­бой:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

Под­ка­тил­ся ко­лобок к сли­ве. Сли­ву сно­ва гу­сени­цы да па­ути­на об­ле­пили, и поп­ро­сило де­рев­це, что­бы Ка­чен­ка очис­ти­ла листья да вет­ки. Толь­ко Ка­чен­ка по­жале­ла платье ис­пачкать, к то­му же ле­нива бы­ла. Скри­вилась она, от де­рев­ца от­верну­лась, взя­ла ко­лобок и по­кати­ла его пе­ред, со­бой:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

Под­ка­тил­ся ко­лобок к яб­ло­не, ствол у нее сов­сем мо­хом об­рос, и поп­ро­сила яб­лонь­ка Ка­чен­ку, чтоб она ствол об­чисти­ла. Но Ка­чен­ка толь­ко скри­вилась, от­верну­лась, взя­ла ко­лобок и по­кати­ла его пе­ред со­бой:

Ко­лобок, ко­лобок,
ку­да ид­ти, ска­жи, путь ука­жи!

И по­катил­ся ко­лобок к кри­нице, по­том к печ­ке, к ко­ню во­роно­му, но ле­нивая и спе­сивая де­вица слов­но глу­хая бы­ла, от все­го нос во­роти­ла, ни­кому по­мочь не хо­тела. На­конец дош­ла она до из­бушки, где жи­ла Анич­ка у доб­рой ста­руш­ки, и пос­ту­чала. На по­рог выш­ла ста­руш­ка и спро­сила, че­го ей на­доб­но. Ка­чен­ка поп­ро­силась к ста­руш­ке в ус­лу­женье.

— Са­мо со­бой, за­ходи, всю вес­ну бу­дешь вмес­то ме­ня хо­зяй­ство вес­ти, а еже­ли хо­рошо пос­та­ра­ешь­ся, я те­бя наг­ра­жу.

По­вела ста­руш­ка Ка­чен­ку в гор­ни­цу, по­каза­ла, где что ле­жит и сто­ит. По­ручи­ла ко­шеч­ку и со­бач­ку ее за­ботам и уш­ла. «Вот, — по­дума­ла Ка­чен­ка, — те­перь я са­ма се­бе хо­зяй­ка», — и де­лала что ей взду­ма­ет­ся. Луч­шую еду се­бе го­тови­ла, а ко­шеч­ке и со­бач­ке объ­ед­ки ки­дала.

От­цве­ла вес­на, ми­нова­ло ле­то, и ран­ним ут­ром вер­ну­лась ста­руш­ка. Ог­ля­дела все хо­зяй­ство, ни­чего не ска­зала и по­вела Ка­чен­ку на чер­дак, где сто­яли раз­ные сун­ду­ки, и ска­зала Ка­чен­ке, чтоб выб­ра­ла се­бе один. Ка­чен­ка спро­сила со­вета у ко­шеч­ки и со­бач­ки, а те ей в от­вет:

Без нас пи­ла-ела, без нас и со­вета ищи!

Выб­ра­ла Ка­чен­ка се­бе са­мый кра­сивый рас­писной сун­дук, взва­лила на пле­чо, не прос­тившись ни со ста­руш­кой, ни с ко­шеч­кой и со­бач­кой, до­мой от­пра­вилась. А са­ма по­дума­ла: «Ну, Анич­ка, ви­дала мой сун­дук, он по­луч­ше тво­его бу­дет!» Шла она, шла, а сун­дук тя­желый, сол­нце при­пека­ет, Ка­чен­ка, что ни шаг, сун­дук с пле­ча сни­ма­ет, от­ды­ха­ет. Прош­ла ми­мо пе­чи — в пе­чи не­топ­ле­но, прош­ла ми­мо кри­ницы, ми­мо яб­ло­ни и сли­вы, ниг­де не мог­ла ни ос­ве­жить­ся, ни под­кре­пить­ся.

Ста­ла Ка­чен­ка к до­му под­хо­дить, мать ей навс­тре­чу вы­бежа­ла и уж так об­ра­дова­лась, так раз­ве­сели­лась, что ее дочь с боль­шим сун­ду­ком идет, доб­ра мно­го не­сет, не то что Анич­ка в ма­лень­ком да пло­хонь­ком сун­дучке.

А пе­тух взле­тел на кры­шу и за­кука­рекал:

— Ку-ка-ре-ку! На­ша дочь идет, пол­ный сун­дук зме­ев-га­дов не­сет!

Вош­ли ма­чеха с доч­кой в из­бу, по­нес­ли сун­дук на чер­дак, еле за­тащи­ли. По­дож­да­ли, ког­да Анич­ка из до­му от­лу­чилась, по­бежа­ли пос­ко­рей на до­рогие ка­менья да на шел­ко­вые на­ряды пос­мотреть, толь­ко силь­но об­ма­нулись! Под­ня­ли они крыш­ку, а в сун­ду­ке ни зо­лота, ни ка­муш­ка дра­гоцен­но­го — од­ни змеи и га­ды вся­кие ко­пошат­ся! А по­том по­лез­ли они из сун­ду­ка и по­куса­ли злую ма­чеху и ее доч­ку.

Доб­рая Анич­ка силь­но жа­лела их и со сле­зами рас­прос­ти­лась с ни­ми нав­сегда.